Никто не знает, как рождаются идеи: к одним они приходят в виде творческих мук, у других появляются в виде озарения. Кензо Танге достоверно показал, что мелькнувшая идея соединения ритма западной цивилизации и восточной архитектуры не только имеет право на существование, а достойна подражания для целого поколения.
В г. Имабари 4 ноября 1913 года родился Кензо Танге, чтобы через двадцать с лишним лет заявить миру о новом направлении, которое позволит соединить монохромную аскетичность Востока и нарочито вызывающий стиль Запада. Детские годы Кензо провёл в Хиросиме, поэтому этот город навсегда остался частью его “Я” и создание мемориального комплекса мира, которое он воплотил в 50-х годах, явилось логическим завершением этого мироощущения.
После школы Кензо поступает в Токийский университет на архитектурный факультет, окончив который начинает работать в ателье Кунио Маэкава. Стиль работы Кензо не ограничивается национальными традициями, скорее наоборот, он пытается соединить заведомо противоречивое, что явствует уже при проектировании мемориала памяти.
Двойственность восприятия
Каждого мастера отличает свой почерк, для Кензо Танге это есть не что иное как двойственность, которая выражается способностью к накапливанию европейского опыта и подаче его через призму японских традиций. Первые шаги Танге в архитектуре продемонстрировали желание соединить традиционное японское жилище, придав ему значительно больший масштаб. И возможность продемонстрировать право на существование этой тенденции представилась в проектировании мемориального комплекса.
Особенность данной работы состоит непросто в новом направлении архитектуры, а в проецировании традиционного японского дома на европейский масштаб. Двойственность восприятия “красной нитью” проходит через весь мемориал: японский аскетизм соседствует с неприкрытым футуризмом; а естественное стремление к японской антропоморфности, которое проявляется в модульных помещениях, соседствует с лестничными пролётами, имеющими довольно солидные размеры.
Футуризм с японским лицом
Именно двойственное восприятие стало главной отправной точкой деятельности Танге. Токийский Кафедральный собор продолжил список знаменитых творений мастера и олицетворил главный принцип Танге: архитектура – это элемент искусственной природы, который должен идеально вкладываться в окружающий ландшафт. Должно быть, посмотрев на Токийский Кафедральный собор невозможно оценить всю полноту идеи мастера, но все сомнения развеиваются при взгляде на этот футуристический проект с высоты птичьего полета: в его религиозном предназначении не приходится даже сомневаться – силуэт сооружения вызывает ассоциации с крестом.
Олимпийский стадион, спроектированный архитектором в 1964 году в Токио, явил собой прекрасный образец воплощения двойственного восприятия. Стадион, представляющий собой футуристический ансамбль, вплотную примыкает к историческому парку Йойоги, который знаменит неподдельной атмосферой японского сада. И, несмотря на нарочитый футуризм Олимпийского стадиона, он идеально вписывается в исторический парк, поддерживая характер японского сада с его культом деревьев и камней. Но даже не этим знаменит Олимпийский стадион, а скорее особым дизайном кровли, которая явилась прототипом создания объектов олимпийского значения.
Стройные кристаллы высоток
Свой талант преподносить европейский опыт градостроительства через японское мировосприятие Кензо стал реализовывать не только на Востоке. Его умения и навыки по градостроительному планированию пригодились во многих европейских городах – Милане, Болоньи, Скопье. Планировка некоторых районов, которые кардинальным образом отличались от ранее существовавших построек, стала своеобразным живительным коктейлем, вдохнувшим ветер перемен в размеренную жизнь европейских городов строительством высоток-кристаллов.
Достижение гармонии между искусственной рукотворной средой и природой было главным принципом творчества мэтра. И во всех своих реализованных проектах Кензо всегда возвращался к истокам: искусство составления букетов с минималистичной грацией прослеживается в школе икебана Согэцу в Токио (1956 г.), а смотровые площадки Южной и Северной башни Токийской мэрии идеально располагают к созерцательности. Несмотря на откровенный модернизм, который сочетает футуристические элементы, архитектору удалось передать идею японского дома, избежав конфликта с современными принципами градостроения.
